«Работой на заводе семью не прокормишь» — репортаж с рынка «живой силы» на Темернике

Микрорайон «Верхний Темерник» в Ростове-на-Дону неофициально считается мигрантским: он вырос рядом с крупнейшим в регионе вещевым рынком, и за последние 10-15 лет приобрел все черты «города в городе». В последнее время взаимоотношения между мигрантами и коренными жителями обострились. Официальный повод — массовая несанкционированная торговля и шумный «рынок рабов», который начинает работать в половине шестого утра под окнами многоэтажек. Но власти решать проблему не спешат, и кажется, понятно, почему.

В шесть утра  «Верхний Темерник» — это исключительно азиатские лица. Первые работяги появляются здесь еще затемно. Они занимают лавочки вдоль тротуаров и ждут «покупателей» — ростовчан, которым нужны подсобные рабочие, строители. Самые низкооплачиваемые — сельхозработники — уезжают в поля ещё раньше, но на «Темернике» таких не много, как правило это те, кто приехал в гости к давно обосновавшейся здесь родне в поисках своего мигрантского будущего.



Свой «пикап» Курбанбек подгоняет к «Магниту» тоже к шести. Дно его кузова залито бетоном, покрыто плиткой, а посередине стоит обернутый плотной фольгой тандыр. Каждый день, за исключением праздников, Курбанбек приезжает сюда продавать самсу — тяжелые, туго набитые говядиной пирожки с мясом.



 Он с помощью металлического прута и ковша на длинной ручке ловко выуживает самсу из горячего нутра тандыра, заворачивает каждую в пластиковый пакет и отсчитывает сдачу. Иногда вместо денег покупатели показывают ему экран смартфона. Дело спорится.

— Семьдесят пять рублей, — неохотно отвечает Курбанбек.



Своих покупателей он знает в лицо почти всех. Иногда за свежей выпечкой подходят спешащие на работу «русские». Курбанбек — в чистой маске, с пачкой салфеток в руке — старается быстро обслужить всех.

— Нет, лицо не снимайте, пожалуйста. Машина. Так торговать нельзя, — признаётся он. — Сколько продаю обычно? Штук 500, наверное. Я не сам их делаю. Моя работа: приехал, продал, уехал. Я? Из Киргизии.



Рядом с курбанбековым «пикапом» вдруг останавливается пустой городской автобус — только вышел на рейс. Продавец и водитель улыбаются и что-то говорят друг другу, очередная самса выныривает из тандыра, автобус отъезжает. В боковом зеркале отражается шуршащий пластиковый пакет.



— Лет 10-15 назад на Темернике было гораздо хуже. Было меньше мигрантов. Те самые владельцы квартир, которым от Сельмаша (завод «Ростсельмаш») это всё досталось. Они их передали детям, племянникам. Вот это были реально асоциальные элементы, и там реально было страшно ходить. Последние годы, когда там стало много мигрантов, мне реально там было не страшно. Я наоборот радовалась, что мигрантов больше, а русских меньше, — рассказывает журналист Виктория Некрасова, которая прожила на Темернике, считай, половину жизни.



Она говорит, что никаких проблем в общении ее ребенка с детьми мигрантов не было, за исключением разве того факта, что далеко не все родители нормально владели русским языком, из-за чего родительские чаты читать было веселее. 

— Школы там, конечно, не очень. Но не потому, что мигрантов много. Две смены, учителей не хватает, огромные классы. Словом, всё как везде, — говорит Виктория.



В доме с крошечными квартирами — по 13-17 метров — в какой-то момент большинство соседей Виктории оказались выходцами из азиатских стран. Это было влияние рынка: вьетнамцы и китайцы были основными поставщиками ширпотреба. Они переезжали в Ростов, селились поблизости, снимали или покупали квартиры. В середине «нулевых» в Ростов потянулись киргизы, севшие на транзитные потоки китайского барахла. Следом пришли таджики и узбеки — главные драйверы строительного бума в России.



— Я в Ростове работаю 28 лет, — рассказывает Бахрим. Он из Таджикистана. Российского гражданства нет, но есть трое детей, кое-кто уже имеет заветный паспорт, и скоро Бахрим его тоже получит. Сухой и поджарый, он улыбается белоснежной улыбкой и просит сделать фото с другом. Они вместе ждут «покупателя». Их специализация — строительные работы, от кирпичной кладки до отделки.

На вопрос, почему за столько лет он не нашел себе постоянной работы, Бахрим пожимает плечами.

— У меня расценка — 2500 руб в день. На каком заводе мне станут столько платить? Или вот в колбасный цех звали — я не пошел. Потому что там 1 800 рублей в день получается. На такие деньги семью не прокормишь, — рассуждает мужчина. Один сын Бахрима учится на юридическом, дочка в Таджикистане — на журфаке.



Он не скрывает, что в свои 49 уже трудно заниматься тяжелой работой, и делится нехитрыми секретами.

— Не ездим на работу в Крым, Севастополь, Симферополь, Керчь — вот это всё. Там строек много, да. Строится всё! Но кидают сильно. В этом году бригада поехала и вернулась «с носом» — на 140 тысяч кинули людей. А в Ростове у меня ни к кому претензий нет. К нам здесь хорошо относятся, — рассказывает мужчина.

Он тоже покупает у Курбанбека утреннюю самсу и одну берет про запас: по договору наниматель должен покормить работника, но «по-разному бывает», говорит Бахрим.



Рынок «рабов» на Темернике появился с прошлого года, когда половина мигрантов была вынуждена из-за пандемии уехать из России: работа кончилась, платить им зарплату за простой никто не собирался. Сокращение миграционных потоков признали в правительстве области: по данным минсоцтруда, в январе-феврале 2021 года в область въехало всего на 1 557 человек больше, чем уехало. Год назад этот показатель был больше в два раза. Только в 2019 году в регион приехало 13 518 человек. Примечательно, что несмотря на приток мигрантов, население Ростовской области из года в год уменьшается.

Ростов принято считать образцом мультикультурности России: на протяжении веков здесь исторически мирно сосуществовали представители самых разных национальностей, чем регион всегда гордился. Однако, сообщения о межэтнических столкновениях для области — не редкость, хотя в каждом отдельном случае власти настаивают на бытовой или исключительно криминальной подоплеке конфликтов, замалчивая или игнорируя «национальный вопрос».



Одно из самых громких дел — перестрелка в Орловском районе в 2019 году, где погибло пять человек. Противниками оказались выходцы из Дагестана и Чечни, но на скамью подсудимых отправили только представителей одного клана. Из последних недоразумений — замечание, которое сделали гуляющим в день ВДВ десантникам работавшие неподалеку мигранты. Дело закончилось массовой дракой.

Недовольные засильем мигрантов есть и на Темернике. Рынок «рабов», например, очень раздражает жителей 9-этажки, под которой собираются мигранты.



— С 5 утра начинается базар под окнами, мы не можем открыть окна. Они между собой скубутся, грызутся, дерутся. Все захаркано, заплевано. Наши дети все видят. На наши замечания не реагируют. Лавочки, думаете, это для посетителей рынка? Нет, это для них, — рассказывает одна из владелиц квартиры в злополучном доме.

Но главная беда жителей Темерника — это несанкционированная торговля. От импровизированных прилавков, по их словам, буквально нет спасения.

— Чтобы мне с ребенком пройти к садику, мне надо самокат нести в руках. Потому что по тротуару не пройдешь. Если кто с коляской — съезжаем на проезжую часть, — говорит другая жительница Верхнего Темерника.



Возмутившись, активисты собрали 400 подписей от жителей домов, прилегающих к рынку, с требованием пресечь несанкционированную торговлю.

Два месяца назад им удалось добиться внимания властей. Приехавший на встречу с возмущенными жильцами глава Управления торговли Ростова Константин Тихонов внимательно выслушал собравшихся, которые наперебой жаловались ему на торговцев, плохое поведение мигрантов и равнодушие полиции.

— Для подготовки экспертного решения создана и работает рабочая группа, в которую входят сотрудники администрации города, — рассказал он. — Вопрос ставился таким образом: возможно ли перенести рынок «Темерник», точнее, мы хотим перенести рынок «Темерник», и насколько это возможно.


Жильцы от такого заявления опешили, но быстро нашли, что ответить Тихонову: 

— Это не наша инициатива! Рынок работает легально! Зачем его переносить? Уберите незаконную торговлю!

— Предмет приглашения вас к диалогу — он разный, — попытался вывести дискуссию в нужную колею глава управления.

— У нас один предмет, — не сдавалась инициативная группа.

Тогда Тихонов взял первый попавшийся под руку аргумент потяжелее.

— Ну вас здесь шесть человек стоит, а в городе один миллион сто сорок шесть тысяч человек  живёт, — зачем-то вспомнил глава управления, видимо, намекая, что только жителям «Темерника» не мешает рынок «Темерник», а остальным 1 146 тысячам человек — возможно и «да».

— Мы можем больше привести, — не поняли намёка горожане.

Общение не задалось. Прежде всего потому, что к приезду представителя администрации города в округе не работал практически ни один стихийный торговый объект и прегрешения мигрантов были не очевидны. Никто не торговал лавашем в павильоне на газоне. Пустовали сколоченные наспех овощные лавки. Стихийный рынок, разросшийся вокруг основного, получил сигнал, и замер в ожидании отъезда «большого начальства».



— Ведь это всё — незаконно, — жительница одного из домов по ул. Лелюшенко Евгения показывает на пустые коробки из-под фруктов, на металлические павильоны. — Этих павильонов там не должно быть, но — посмотрите: кто-то им подключает воду, кондиционеры у них есть — электричество. Как это происходит? Да, там работают мигранты, но куда смотрят все эти надзоры, административные комиссии, полиция? Ведь это все полиция должна пресекать.

В администрации города подтверждают: большинство жителей «Верхнего Темерника» находятся на территории страны законно, у многих есть российское гражданство и собственное жилье. Но власти отказываются признать, что недовольство коренных жителей  мигрантами вызвано вовсе не поведением приезжих, а бездействием правоохранительных органов, которые не обращают внимание на нарушения закона или вершат избирательное правосудие. О том, кто на самом деле покрывает незаконную торговлю в Первомайском районе, не так давно стало известно в ходе суда над бывшим главой района Артуром Григоряном. Суд признал его виновным в злоупотреблении должностными полномочиями и назначил ... два года условно. Неизвестно кому принадлежащие павильоны власти  каждый год показательно сносят, но буквально через пару недель они вырастают снова. 

— Я много раз звонила в полицию, жаловалась, что торговцы грязь после себя оставляют, горы мусора — это же нарушение. Мне либо открыто смеялись в ответ, либо приезжали, здоровались с нарушителями, а потом уезжали. Всё, — рассказывает еще одна жительница улицы Лелюшенко.



После событий в Аксайском районе, где в одночасье было закрыто пять крупных рынков и тысячи людей лишились работы из-за того, что у правоохранителей возникли вопросы к законности приватизации земельных участков, в информационном пространстве Ростова появилась некая «петиция» о закрытии рынка на «Верхнем Темернике» как рассадника этнической преступности. Эта информация как грозовое облако повисла над рынками, которые лежат в черте города и потенциально являются привлекательными для жилой застройки. На этом фоне возмущение местных жителей поведением мигрантов пришлось властям Ростова на руку. О том, что безработица, которая охватит «Верхний Темерник» в случае закрытия рынка, принесёт проблемы совершенно иного масштаба, пока никто не задумывается. 

Елена Романова, специально для "Блокнот Ростов"

Присылайте свои новости, фото и видео на номер +7 (938) 107-87-80 (Viber, WhatsApp). Звоните, если попали в сложную ситуацию и не получили помощи от чиновников. 

Подпишитесь на нашу группу в Instagram. Наш сайт в соцсетях: Одноклассники, Facebook, ВКонтакте, Telegram.

Новости на Блoкнoт-Ростов-на-Дону